ности к пространственной ориентации на основе лабиринтной рецепции. Спустя несколько месяцев восстановилась сначала условнорефлекторная деятельность со способностью образовывать автоматизированное пищевое поведение к кормушкам, а затем и способность к восприятию пространственных отношений с возможностью создания образов местонахождения пищевых объектов и умения производить правильное ориентированное движение к местам пищи, согласно этим образам.

На всех наших собаках с удалением части или всего мозжечка условнорефлекторная деятельность по существу не страдала. Она только сильно была нарушена в первые дветри недели, а затем быстро восстанавливалась до нормы. Если у собаки было выработано условнорефлекторное хождение к разным кормушкам на разные звуковые сигналы, то уже при пробах после операции животное реагировало на эти звуки соответствующим пищевым поведением: на один сигнал оно шло к кормушке 1, а на другой — к кормушке 2. При закрытых глазах оно наталкивалось на ширму, прикрывающую кормушку, но обходило ее и так шло к кормушке. Эти опыты показали, что условнорефлекторная деятельность, проявляемая при автоматизированном пищевом поведении и при обходе препятствий, заметно не изменяется после повреждения и даже удаления всего мозжечка.

277

При удалении всего мозжечка или дорзальной его части повреждалось или удалялось также слуховое представительство в мозжечке (Снайдер и Стоуел, 8). Оказалось, что в таких случаях расстраивается пространственная ориентация по звукам. Опыты на собаках после удаления всего мозжечка показали, что, если постучать миской, из которой их обычно кормят, они производят правильную ориентировочную реакцию головы в сторону звука, выходят из клетки, но не в состоянии пойти к месту источника звука, как это сделала бы нормальная собака. Они производят искательные движения около клетки и затем посередине комнаты. Даже, когда у собаки глаза были открыты, на стук миской или на кличку она не бежала к месту стука или зова, которые производились за ширмой так, что собака не могла видеть миски или человека, который зовет ее.

Расстройство звуковой ориентации после повреждения дорзальной части мозжечка с течением времени ослабевало и спустя несколько месяцев после операции такие собаки более или менее правильно начинали реагировать на стук миской, причем они шли к месту стука и через несколько десятков секунд после его прекращения, как нормальные собаки (Беритов, 6).

Однако опыты показали, что и после полного удаления мозжечка через пять и семь месяцев происходит некоторое восстановление звуковой ориентации. Если стук производили близко от клетки, в 2—3 м, то через несколько секунд после открытия клетки собака бежала прямо к месту стука. Если же стук производили на расстоянии 7 м или за кормушкой 1 в 5 л*, собака шла в сторону звука искательными зигзагообразными движениями и редко доходила до источника звука. При этом собака шла в нужном направлении, если стук вызывал правильное ориентировочное движение головы. Когда же собака лежала в закрытой клетке с опущенной головой, иногда не наблюдалось ориентировочного движения головы, хотя она слышала стук. Это видно было из того, что при стуке она начинала усиленно махать хвостом. Если в таких случаях по прекращении стука открывали клетку, она шла по направлению положения своей головы, а не звука и, не найдя пищи, начинала искать ее по всей комнате. На основании этих экспериментов можно заключить, что безмозжечковые собаки не были в состоянии правильно проецировать направление звука и место источника его. Если же в определенных случаях они сейчас же после прекращения звука правильно шли в сторону его источника, то это происходило изза вызванного звуком правильного ориентировочного движения головы. Более того, у них условнорефлекторная деятельность на звуковые раздражения также не обнаружила какоголибо заметного расстройства. Можно было образовать пищевое поведение на тон 600 гц и затем отдифференцировать от других тонов, например 300— 400 гц.

Очевидно, мозжечковое представительство звуковой рецепции, как и мозжечковое представительство лабиринтной рецепции, имеет существенное значение прежде всего в отношении создания проецируемых во внешней среде образов пространственных отношений.

Итак, мозжечок играет важную роль в происхождении пространственной ориентации, осуществляемой на основе лабиринтной и слуховой рецепции. Видимо, кора большого мозга осуществляет одну из своих основных функций (проецирование воспринятых объектов вовне, создание образов пространственных отношений между объектами внешней среды и производство ориентированных движений к этим объектам) вследствие беспрерывного облегчающего действия вестибулярного и слухового представительств в мозжечке на нее, точнее на ее вестибулярный и слуховой анализаторы.

О происхождении влияний мозжечка на кору больших полушарий.

Известно, что раздражение мозжечка повышает возбудимость двигательной зоны коры большого мозга. Это выражается в повышении амплитуды и частоты спонтанной корковой